На выставке, приуроченной к пятидесятилетнему юбилею петербургского художника Михаила Гавричкова, представлены офорты, живопись и графика художника. Они являют собой целостный и самобытный художественный мир, пронизанный духом иронии.
Еще в детстве Михаил Гавричков попал под обаяние ироничного гения немецкого художника Эрнста Теодора Амедея Гофмана. Будучи человеком веселого нрава, влюбленным в искусство и нехитрые удовольствия, Гофман печально и даже брезгливо смотрел на мир, принимая его лишь в преображенном иронией виде.
Детское восхищение загадочными образами «Щелкунчика и Мышиного короля» переросло у Гавричкова в юношеское увлечение мистикой и поздним романтизмом. Творчеству Гофмана была посвящена его дипломная работа в Академии художеств.
В 1990 году, в смутное и инфернальное время, большим тиражом выходит в свет сборник готических — то есть наиболее популярных среди читателей — новелл Гофмана с иллюстрациями молодого художника. Гавричков оказался внимательным читателем и, следовательно, тонким иллюстратором. К творчеству Гофмана он возвращался вновь и вновь — работая над гротескными экслибрисами в духе гравюр немецкого Возрождения и наблюдая действительность девяностых годов, кишащую колоритными персонажами.
Представленные на выставке офорты — иллюстрации к сказкам Гофмана и его новаторскому роману «Житейские воззрения кота Мурра», выполненные для издательства «Вита Нова» в 2005—2009 годах. В графической части экспозиции царит грустная ирония: одинокие художники с воспаленным сознанием и обостренным чувством прекрасного мечутся среди лабиринтов улиц и уродливых, пугающих гримас современников.
Михаил Гавричков, хорошо усвоивший уроки Гофмана, явно познал на себе оглушающее действие иронии. В его живописи господствует карнавальная стихия, и герои его работ, будучи нашими современниками, не менее причудливы, чем чудовища и ожившие механизмы из фантастических новелл. Так, болезненно реагируя на избыток агрессии, художник создает комический эпос о похождениях боксеров, сменивших ринг на деятельность в составе организованных преступных группировок. Гавричков обращается к ключевым образам и темам эстетики девяностых годов, припадая в поисках яркой фактуры к ядовитому информационному потоку. При этом его картины едва ли являются социальной сатирой. Апеллируя к бытовым сценам из жизни хозяев новой России, художник принимает их как данность, пытаясь разобраться в тонкостях душевного устройства этих людей. Одинокий герой, мчащийся на внедорожнике по ночному лесу, не менее интересен живописцу, чем гофмановский Крейслер.
Любопытного Гавричкова притягивают яркие маргинальные темы. Он бесстрашно заглядывает за занавес красного вигвама — точнее, за ржавые гаражи во дворе крупнопанельного дома, — где не без удовольствия обнаруживает бородатую женщину, карлика и татуированного великана.